«Я потерял себя. Я обрел Пахома, лирического героя, который стал художником вместо произведения, но потерял себя как такового, Сережа Пахомов потерян, всё, его нет. Это трагедия, что приятно», - Сергей Пахомов.
Великий Пахом, или Светящийся Пахом, или Пахом Слуга Миллиарда Кристалликов и еще много имен, которые может назвать Сергей Пахомов для обозначения себя сейчас. Дед Пахом, метафизический гном, «Битва экстрасенсов», курлык и еще множество «тегов», мгновенное напоминающих медийного персонажа, ходячего мема для большинства обычных людей.
Художник-экстрасенс – хорошая завлекательная роль, которая, несмотря на свою рекламность, является отличной связующей нитью между юродивым эксцентриком и профессиональным художником.
Десятки лет прошли с тех пор, как юный Серёжа Пахомов ворвался в сферу искусства, размахивая кулаками. Талантливый художник с протестным сознанием с самого начала вел линию юродивости и эпатажа. Потрясающее умение верить в свои роли он продемонстрировал ещё в 1980-х, когда с диагнозом неврастения был снят с воинского учёта.
С тех пор достаточно «формалистичный» живописец успел стать музыкантом антиискусства, побывать в Америке, Германии, Франции, Австрии, подняться с низов на вершины отечественного глянца, стать истинным постмодернистским художником-персонажем и окончательно потерять себя.
Сергей Пахомов: «Мне приятно вести несколько линий, я с детства читал одновременно несколько книг и в течение дня окунался в разные пространства. Этот прием был опробован во времени, когда я работал арт-директором в офисе и ездил на какие-то совещания, где от имени нашего издательского дома отстаивал корпоративные идеи и абсолютно не протестовал, а вечером снимался в «Зеленом слонике». Этот баланс меня уравновешивал, мне казалось, что я действительно живу, существую по-настоящему, что я есть»
Период «обучения», длившейся примерно до 45 лет, был характерен сознательным ведением параллельных концепций, наиболее яркая из которых была обозначена эпатажем и юродивостью. Так одновременно с Сережей Пахомовым развивался герой Пахом. Долгое время автор сосуществовал с лирическим героем, иногда снимавшим свою маску, но верящий в свои состояния искусный художник-жулик оказался поглощен собственными манипуляциями.
Сергей Пахомов: «На самом деле, это большая трагедия, раньше я был Серёжа Пахомов, который был наделен критическим сознанием, изучал искусство, сравнивал себя с какими-то победами, которые ему нравились в искусстве. Сейчас я уже утратил критическое сознание, оно мне не нужно, мне не с кем соревноваться.
Теперь из-за глубины проникновения я настолько с ней (маской) сросся, что утерял себя как такового, то есть, на самом деле, меня нет. Я уже герой. Я присутствую как герой, я уже мыслю от имени героя»
Невыносимость ритуальных повторов в жизни, невыносимость открытий, невыносимость решения проблем, единственным выходом стало «впасть в маразм». Растворение критического сознания художника объясняется просто: Сергей Пахомов устал.
В отличие от живых произведений на подобии Гилберта и Джорджа, Сергей Пахомов не только сам является искусством, но и создает его в иных форматах произведений. Этот истинный художник-персонаж, рок-звезда и часть медийной культуры аккуратно лавирует между контекстами.
Сергей Пахомов: «Я имею несколько генеральных линий и миллиард побочных. И одна из моих генеральных линий в последние годы - это соединение медиа и искусства. Потому что искусство – это вещь личностная, вещь рефлекторная, вещь, наполненная критическим сознанием, а медиа – это тело, которое является молохом, является бездушным и тело, которое является бестелесным, естественно. То есть, заполняет нас и проникает в нас»
Он привносит максимум из своего эпатажного героя в сферу искусства, и хотя кажется, что художественной практики в его медийной линии немного, по сути, это как раз один большой перформанс, вырвавшийся из оков арт-среды. Все то, что кажется бесконтрольным, на самом деле находится под чутким наблюдением профессионала и его множественных линий. Сергей Пахомов воистину разделяет и властвует. Над собой.
Сергей Пахомов: «Настоящий перформанс и великий перформанс подразумевает наличие сателлита. Большой Пахом на сцене, маленький сателлит за ним наблюдает. Как только мы отпускаем сателлита, или его нет, то перформанс превращается в аппарат кликушества или в болезнь как таковую. Болезнь хороша, но болезнь, к сожалению, не креативна, она предсмертна»
Сергей работает в разных форматах, имеет особый интерес к России и её прошлому, отрицает все стратегии и считает, что мы находимся в модернистском пространстве. Как художник он разделяет понятие метода в процессе творчества и за многие годы практики выработал свои.
Сергей Пахомов: «Работая над выставкой «Живая вода», я использовал несколько методов, уже привычных мне. Есть классическая приятная форма, когда все готовится на эскизном уровне, потом эскизы переносятся, улучшаются и так далее. Ты чувствуешь себя приличным человеком, у которого все чисто. Можно действовать спонтанно, как будто ты наркоман и забыл шприц где-то там в вене, пришел на собеседование, а там и Уорхол, там и Баския, наши психоделические гуру юродства. И есть третий вариант, мой любимый. Я всегда отражаюсь от ситуации. Мне дайте только фору примерно месяц, и галерея мне эту возможность дала. Я сформулировал задачу сделать эту выставку и обрел сладостное состояние, когда не знаешь, как, и не знаешь, что. Это чувство незнания позволяет верить в будущее.
На моем уровне художественного существования, я могу делать выставку в любой момент. У меня нет момента подготовки, нужно просто принять решение, и если изменились обстоятельства – я действую по ним».
Одна из особенностей художественной практики Сергея Пахомова – отсутствие теоретизации. Несмотря на то, что сама по себе роль произведения-персонажа весьма концептуальна, художник успешно избегает окололитературной полемики о своем творчестве, что отлично видно на примере его последнего проекта «Живая вода».
У выставки есть история, состоящая из множества компонентов: взаимодействие с художницей Marinesca, предыдущий проект «ЗАРЯЖЕНО ДОБРОМ» во Vladey Space, канонизация образов «народных героев» Кашпировского и Чумака, эксплуатация значений воды, мифология крови и ее символичность. У «Живой воды» есть персонажи со своей историей, общая идея целостна и, при желании, может быть детально обоснована.
Большие живописные работы, созданные прямо в галерее, банки, наполненные водой и «кровью», видео-арт, фотографии и перформанс – все это состав выставки, представляющей собой одну тотальную инсталляцию – не только проект в целом, но и каждый отдельный элемент поддается глубокой концептуальной трактовке. Так банки, собранные «у народа», эксплуатируемые в оригинале по-разному, могут быть неким символом народной боли. А видео с загримированным художником «заряжает» специально расположенную перед экранами воду в этих самых банках, что является идеальным отражением образов Кашпировского и Чумака в модификации, сочетаемых с характерными посылами этих героев.
Трактовок нет. И их не будет. Сама элементарная составляющая принципиальной неконцептуальности – отсутствие текстов. Сергей Пахомов ничего не объясняет, те немногие идейные связи о живой воде, крови и иных элементах истории, что могут быть обнародованы, находятся в текстах галереи Regina.
Также объяснения можно получить, задав вопрос самому художнику, но в этом же проявляется следующая особенность – к словам Пахомова нельзя относиться всерьез. Наравне с рассуждениями о мощнейших высказываниях народных героев звучит полное обесценивание идей крови и живой воды, а концептуальное обоснование банок идет бок о бок с «картины ничего не значат». И искусство ничего не значит. У Сергея Пахомова четко обозначенная роль юродивого, противоречивость его комментариев продумана, и она мешает воспринять вероятную «псевдолитературную полемику» целостно и серьезно. Он сам разрушает концепцию и срезает попытки её формулировки.
Следующим нюансом является Дед Пахом, экстрасенс Пахом, метафизический гном, пупок, список наименований можно продолжить, но все они обозначают одно – юродивый ходячий мем. Создав серьезный проект, Сергей Пахомов сопровождает его своей публичной моделью поведения, большинство посетителей приходят поглядеть на персонажа, люди ждут выходок, они фотографируются не с художником, а со скандальным героем. Это все, как хочет того Сергей, размывает границу между искусством и медиа, а также освобождает проект от заумной художественной полемики.
Сергей Пахомов: «Я культивирую миф о художнике, миф о креаторе, который низвергает сам себя»