Василий Пукирев (1832 — 1890) и Константин Флавицкий известны как гении одной картины. Но если Флавицкий закончил свой жизненный путь созданием шедевра, то с Пукиревым все вышло иначе. Картина «Неравный брак» стала единственным шедевром мастера. Ничего лучше он создать так и не смог.
Действительно, смотришь на его другие полотна и поражаешься тому, насколько они безликие по сравнению с «Неравным браком». Очень стандартные темы, типичный реализм, столь характерный для русской живописи второй половины XIX века. Все так однообразно, просто и скучно… Но одна картина, один единственный шедевр - это высочайшее мастерство. Это тот пример, когда весь художник выгорает в одном полотне, когда он делает что-то такое, что будет поражать людей ещё долгие годы.
Дьявол кроется в деталях. Если мы их не замечаем, то картина умирает. Она перестает быть предметом искусства и становится лишь красивым изображением. «Неравным брак» Василия Пукирева — это то произведение, где нужно следить за всей «бездной мелочей», за каждой деталью. В противном случае, мы рискуем все пропустить.
Факт остается фактом. Художники и до Пукирева и после него не раз изображали несчастных молодых невест и их старых богатых мужей. Но такого эффекта полотна не производили. Здесь нет картинного плача, заломанных рук — всего того, что по мнению многих живописцев должно изображать настоящее горе. Тут все куда проще. Невесте вот-вот священник должен надеть кольцо на палец. Она несчастна. Оно и понятно: муж её, мягко говоря, немолод. Такие ситуации бывали часто. Анну Керн, например (ту самую, про которую А.С. Пушкин написал: «Я помню чудное мгновение…»), родители выдали за генерала Ермолая Федоровича Керна, которому на тот момент было уже 52 года. Невесте — всего шестнадцать. Объяснение в любви было по-военному коротким. Генерал Керн спросил Анну:
— Не противен ли я вам?
— Нет, — ответила Анна и выбежала из комнаты.
После первой брачной ночи она написала в своем дневнике: «Его невозможно любить — мне даже не дано утешения уважать его; скажу прямо — я почти ненавижу его». Впрочем, девушка долго не страдала, быстро обзавелась многочисленными любовниками. То есть и в этом можно не увидеть ничего страшного. Но это не так.
Есть в этом зале две ну очень странные фигуры. Две старухи. Одна стоит за женихом, другая за священником. Вроде бы, ничего необычного. Ну пришли старые женщины на свадьбу посмотреть. Может они сестры жениха. Но тогда напрашивается вопрос: к чему они в таких же венках, как и у невесты. А на одной даже белое платье есть. Стоп, стоп, стоп. Как это? Еще одна женщина в белом на свадьбе? Церковь ведь не ЗАГС, где невесты строем ходят. Что-то тут не то! Смотрим внимательнее на платье старухи. Вот тебе раз! Да это и не платье вовсе, больше на простыню похоже. А это и есть простыня, точнее, погребальный саван. Фигура второй невесты за спиной священника выглядит ещё более странно, ведь это не по правилам обряда. Рядом со священником гостям делать нечего, если они, конечно, не из другого мира пришли.
Итак, у нас получается, что на свадьбе сразу три невесты. Две из них мертвые и смотрят на старого жениха. Странный какой-то реализм получается, слишком уж Гоголем или Гофманом отдаёт. Да и за невесту переживаем теперь совсем иначе. Ведь если муженёк уже двоих на тот свет отправил, так с этой девушкой молодой что будет?
И сразу совершенно иначе воспринимаешь символ происходящего. Невесте ведь на палец не кольцо надевают. Её на страдания призывают. И священник поэтому так почтительно склоняется перед ней. Понимает её жертву.
И какой здесь свет! Ведь он как на полотнах Караваджо! Божественный свет в прямом смысле этого слова. Именно в этом свете из левого верхнего угла, из окна церкви, оживают все призраки бывших жен. Свет мягко струится по белому платью, по нежной молодой коже невесты, по кисти её руки. И вот он центр композиции. Не её лицо, не фигура старого жениха, а рука, безвольно тянущаяся к мученическому венцу.
Удивительно и то, какая игра взглядов запечатлена на полотне. Мёртвые старухи смотрят на жениха, жених — на невесту, невеста — в пол, друзья жениха — тоже на невесту. На несчастную смотрит и сам автор картины. Вот он, Василий Пукирев, стоит, скрестив руки, в правом углу. А на нас смотрит другой художник, друг автора, Петр Шмельков, подсказавший ему идею картины. Это он как раз и задает зрителю безмолвный вопрос: «Вы понимаете, что происходит?»
Судьба Василия Пукирева сложилась печально. «Неравный брак» имел огромный успех, но художник этому не радовался. Сразу после продажи картины он уехал на несколько лет в Италию. Оно и понятно. На картине в виде молодой девушки была изображена его любовь — Прасковья Матвеевна Варенцова. Пукирев не создал больше ни одной картины, которая по силе могла бы сравниться с его первым шедевром. Он постоянно возвращался к теме трагического бракосочетания, но все выходило не то. А в итоге алкоголь, бедность, забвение. Не лучше сложилась и судьба модели. В начала XX века она умерла в одиночестве в Мазуринской богадельне.