Эволюция цвета Анри Матисса. Часть 1
«О цвете нужно мечтать»
(с) Гюстав Моро
Скандал, вызванный появлением дерзких полотен на Осеннем сезоне, был только на руку «дикарям». Анри Матиссу (Henri Matisse) удалось приобрести известность и немного поправить финансовое положение, что дало ему возможность продолжить занятия живописью. Спустя несколько лет группа распалась, но Матиссу, творчество которого к тому времени уже достигло своей зрелости, удалось обрести собственный стиль. Кроме того, он приобрел первых поклонников своего творчества, в числе которых оказалась и Гертруда Стайн, также активно поддерживавшая Пабло Пикассо.
Знакомство Матисса и Пикассо произошло в салоне Стайн на Рю де Флёр в Париже. Матисс был старше на двенадцать лет и к тому времени успел стать известной персоной в мире живописи. Пикассо был молод, с трудом говорил по-французски и жаждал славы. Несмотря на серьезную разницу в эстетических воззрениях — в отличие от Матисса Пикассо всегда интересовала форма — последний увидел в лице француза соперника. Однако это знакомство повлекло за собой годы странной дружбы, то и дело превращавшейся в соревнование между двумя художниками.
«Мы должны как можно больше общаться друг с другом», — говорил Пикассо, — «когда кто-то из нас умрет, другой просто не сможет обсудить некоторые вопросы больше ни с кем»
Несмотря на известность, что Матисс приобрел, «прогремев» на Осеннем салоне 1905 года, его финансовое положение оставалось стесненным. Решение проблемы все-таки нашлось: благодаря Гертруде Стайн, Матисс познакомился с русскими меценатами, в числе которых был Сергей Щукин. Последний собирался украсить свой московский особняк, для чего заказал Матиссу два декоративных панно. Художник сделал несколько эскизов. По его замыслу, человек, входящий в дом с улицы, должен был проникнуться «чувством облегчения», поэтому для первого этажа Матисс выбрал сюжет с танцем. Для второго этажа художник придумал сюжет с музицирующими и слушающими. Так появились на свет две самых известных работы Матисса — «Танец» (La Danse) и «Музыка» (La Musique).
«Я просто отправился в воскресенье в Мулен де ла Галетт. Я смотрел, как танцуют … вернувшись к себе, я сочинил мой танец четырехметровой длины, напевая тот же мотив», — вспоминал Матисс.
По случаю установки картин Матисс лично посетил Москву и Санкт-Петербург, где его встретили, как настоящую звезду, оказав теплый и радушный прием. Художник, в свою очередь, с восторгом отзывался об увиденной коллекции старых икон, ставшей одним из самых сильных впечатлений от поездки в Россию:
«Я влюблен в их трогательную простоту … Я счастлив, что наконец попал в Россию. Я жду многого от русского искусства, потому что чувствую – в душе русского народа хранятся несметные богатства»
Теперь Матисс наконец-то мог вздохнуть полной грудью, ведь ему было на что жить. И он отправился путешествовать. Первым пунктом назначения стал Алжир. Оазис Бискра, готовый приютить уставшего путника в тени финиковых пальм, поразил Матисса своей красотой и величием. Яркое солнце, сладкие финики, пестрые ткани и расписная керамика — эта настоящая восточная сказка навсегда пленила сердце художника, оказав огромное влияние на его творчество. Визит Матисса был недолгим — всего пару недель. Анри постоянно мучился от жары и ни разу не притронулся к краскам, но по возвращении во Францию непрестанно жаловался на то, что не смог остаться в стране подольше.
Под впечатлением от поездки Матисс написал картину «Голубая обнаженная (Сувенир из Бискры)» (Nu Bleu, Souvenir de Biskra). Путешествие в Алжир принесло художнику новое вдохновение — он увлекся восточными орнаментами в стиле арабесок, персидскими миниатюрами и ковровыми узорами. Тогда же появились первые литографии Матисса, гравюры на дереве и керамика. Однако на этом художник не остановился — роскошь и красота восточных стран не отпускали его.
Через несколько лет последовали два путешествия в Марокко, где Матисс написал свой известный триптих: «Окно в Танжере» (Une Fenêtre à Tanger), «Зора на террасе» (Zorah sur la Terasse) и «Вход в казба» (La Porte de la Casbah).
Здесь, под палящим африканским солнцем, Матисс перешел на резко контрастирующие друг с с другом краски, заставляя свои плотна буквально светиться изнутри. Путешествуя по Африке, художнику удалось окончательно выйти за рамки фовизма. Его картины стали менее агрессивными и кричащими, а на смену беспокойству и «дикости» пришла глубина и тонкость.
«Путешествия в Марокко помогли мне осуществить необходимый переход и позволили вновь обрести более тесную связь с природой, чего нельзя было бы достигнуть с помощью живой, но все же несколько ограниченной теории, какой стал фовизм», — писал Матисс своим друзьям.
После долгих странствий — кроме России и Африки Матисс успел объехать Европу, побывать в Океании и Америке — художник решил осесть в пригороде Ниццы. Заказы поступали со всех уголков света, и вскоре ему понадобилась помощь. Тогда в доме четы Матисс появилась Лидия Делекторская, 22-летняя эмигрантка из России, ставшая секретарем художника. Она же стала сиделкой для его супруги во время ее болезни. Мадам Матисс поначалу благоволила Делекторской и часто сетовала на разлад в отношениях с мужем — после долгих лет счастливого брака Амели окончательно осознала, что главное место в сердце супруга всегда будет занимать живопись.
Присутствие девушки в доме нисколько не смущало Амели — светловолосая Лидия была явно не во вкусе ее мужа. Матисс всегда предпочитал брюнеток, да и саму Делекторскую он поначалу не замечал — она для него была, как вещь в доме, которая исправно делала свое дело. Все изменилось в один момент.
Однажды Матисс зачем-то зашел в комнату Амели, и его взгляд случайно остановился на Лидии, хлопотавшей у постели жены. «Не двигайтесь!», — сказал он, стремительно выскочив из комнаты за альбомом и красками. Вернувшись, он принялся рисовать Делекторскую, как будто увидел ее впервые в жизни, а мадам Матисс впервые ощутила опасность от присутствия юной особы.
Говорят, Амели долго смотрела на законченный портрет Лидии, а затем тихо сказала: «Или я, или она». Матисс выбрал семью, и Лидия ушла. Однако Амели все равно подала на развод, а художник обнаружил, что уже не может без своей помощницы, ставшей для него глотком свежего воздуха, отдушиной и последней музой.
Никто не знает, какими были их отношения и были ли они вообще. Однако Лидия была рядом с Матиссом до конца его жизни, помогая в мастерской, позируя и очищая от краски старые холсты. Художник снова и снова писал портреты своей музы, время от времени преподнося их ей в качестве подарка. Среди многочисленных полотен, рисунков и эскизов критики единогласно выделяют картину «Одалиска. Голубая гармония» (L’Odalisque, Harmonie Bleue), на которой Лидия изображена в атласных восточных шароварах.
«Каждый раз, когда я скучаю», — признался однажды Матисс, — «я сажусь за портрет мадам Лидии — и тоски как ни бывало»
После начала Второй мировой войны художник перенес тяжелую операцию — у него нашли рак желудка. Врачи не надеялись на благоприятный исход, и Матисс молил доктора подарить ему хотя бы еще пару лет — ведь столько всего еще нужно было претворить в жизнь! Он прожил еще 13 лет. Ухудшение здоровья — художник оказался прикован к постели и инвалидному креслу — заставило Матисса упростить свой стиль. Тогда он придумал особую технику декупажа (papier decoupé) — составление ярких сюжетов из обрезков предварительно выкрашенной гуашью бумаги. Она дала ему возможность соединить рисунок и цвет в единое целое. Именно в этой технике выполнены иллюстрации к книге «Джаз» (Le Jazz), которую Матисс не только оформил, но и написал.
Последней работой Матисса стало художественное оформление часовни Розер женского монастыре в Вансе.
Легенда гласит, что одна из монахинь, ухаживавшая за ним после перенесенной операции, всего лишь попросила подправить эскизы для витражей. Матисс увидел в этом предзнаменование свыше и разработал полный проект оформления часовни. Здоровье уже не позволяло Матиссу работать в полную силу, поэтому некоторые эскизы он рисовал, прикрепив уголь к длинной палке — так можно было не наклоняться над полотном.
Часовня Розер стала своеобразным итогом творчества художника, и сам он считал ее своим лучшим произведением. Во время работы над ней он говорил:
«Верю ли я в бога? Да, когда творю!»
Осенью 1 ноября 1954 года художник пережил микроинсульт. Он скончался двумя днями позже в кругу близких в возрасте 84 лет, выполнив главную творческую задачу — дал цвету абсолютную свободу. Накануне его смерти Лидия, предчувствовавшая скорую кончину Матисса, зашла к нему в спальню и с грустью произнесла: «В другой день Вы бы сказали: давайте карандаш и бумагу». Матисс улыбнулся и сказал:
«Давайте карандаш и бумагу»